* * *

Ветер к вечеру круче...

I Ребро Адама

Искал:
ни здесь оно, ни там оно –
и впрямь изъял его Господь.
Но вот гляжу: ребро Адамово –
воистину от плоти плоть!

Я назову её по имени,
скажу:
– Откликнись, будь добра.
Пойми, насколько я ранимее
без одного – того – ребра...

Явленье, в общем-то, не редкое:
в душе – то молния, то гром,
а я с распахнутою клеткою
стою пред собственным ребром.

5 марта 1994 года.

Опять вернуться в даль,
где
качаются холмы,
где музыка Вивальди,
где облака и мы,
где время, ставя точки,
течёт и не течёт,
где в синем ободочке
качается зрачок.

Оглядываюсь: где ж ты?
откликнись, отзовись!
Пусть на краю надежды
парит над нами высь,
пусть музыка Вивальди
струится на холмы,
где бесконечна даль,
где
лишь облака и мы.

26 марта 1994 года.

III

Ветер к вечеру круче.
Ночь от снега бела.
– Пошевеливай, кучер!
Натяни удила!
Сапоги мои с хрустом,
без царя голова.
Нам как истинно русским
в жизни всё трын-трава.

Я укутаю в шубы,
унесу на мороз
и, горячую, в губы
зацелую взасос.
Синяками раскрашу
шею, плечи и грудь.
Мчатся кони. Знай наших! –
не какие-нибудь...

Пусть седой я и старый,
ты свежа и юна.
Мы отправимся к Яру
и закажем вина.
Всё закружится в гаме,
будут вина и снедь,
будут песни цыгане
нам цыганские петь.

Пролетит – не заметим –
эта ночь до утра.
Я тебя на рассвете
уведу в номера.
И – ни бора, ни Яра,
ни огня, ни коня,
ни ночного угара –
только ты, только я.

Мир заверчен-закручен.
Что там: ночь или день?
– Пошевеливай, кучер!
Подавай лошадей! –
Только кучер лениво
в полудрёме сопит.
Только катится мимо
за окном грузовик.
Только розовый всполох
прорывается в синь,
и на сопках на голых
полыхает хамсин.
Ни цыган, ни гитары
и ни снежной трухи,
лишь в извилинах старых
копошатся стихи.

3 апреля 1994 года.

* * *

Вике

Ещё не рушатся дома,
ещё я жив и цел,
но сын твой вскинул автомат
и щурится в прицел.

Он, не мигая, взвёл затвор –
патрон уже в стволе.
Он не крадётся, словно вор,
припав к сырой земле.

Ко мне идёт он в полный рост,
прижав к плечу приклад.
Расчёт его предельно прост,
и чёрт ему не брат.

Твой карапуз, конечно, мал,
бесхитростен и смел.
А я хочу, чтоб он сломал
свой оружейный арсенал
и не глядел в прицел,

чтобы сбылись его мечты,
но, чтобы, дай-то Бог,
он приносил тебе цветы,
а не часы тревог,

чтоб он листал стихов тома,
смеялся бы лучу
и прижимал не автомат,
а женщину к плечу.

26 марта 1994 года.

* * *

Вике Орти –

автору поэмы "Марiя".

Ты не порочна, ты сплошной порок.
Не сомневаюсь: ты сопьёшься, скуришься
и скурвишься.
Безрадостный итог...

Брюзжу я, престарелый моралист,
не пьющий, не курящий, не гуляющий,
не совершивший ни добра, ни зла ещё,
и издаю художественный свист.

Учу:
живи, здоровью не вреди,
радей об общем и о личном благе.
Тебя оценят греки и варяги
и воздадут.
И – счастье впереди.

Но что тебе до эфемерных благ,
до святости, святошами воспетой,
когда плывёт дымок над сигаретой,
над грудою исписанных бумаг.

За окнами божественная синь –
свидетель торжества и срама Рима…
и отдавалась у костра Мария…
и зачинался Сын...

Я умолкаю, старый моралист.
Я тишину брюзжаньем не нарушу,
когда не спишь, а распинаешь душу
и достаёшь из стопки чистый лист.

* * *

Вике

Аэропорт или вокзал
или пристройка у причала…
и женщина мне вслед кричала…
а я куда-то уезжал...

Она твердила:
– Дорогой! –
и повторяла:
– Возвращайся… –
а я не знал, что это счастье,
и ей в ответ махал рукой.

…Попутчицы платочки мнут,
и кажется в минуты эти,
что им не хватит междометий
на эти несколько минут.

Но – удаляется ландшафт…
и женщина…
и тает кромка…

Я ничего не слышу…
Громко
лишь кровь пульсирует в ушах.

листопад

Вике

Я знаю, что в субтропиках растут
одни вечнозелёные растенья,
но не могу смириться вместе с тем я,
что не бывает листопада тут.

Ну, как же так – не пожелтеть листу,
а, пожелтев, не задрожать под ветром,
а, задрожав, в порыве чуть заметном,
застенчиво теряя высоту,

не заскользить по робкому лучу –
кружить и падать, и кружить, и падать,
и замереть надолго. Но всегда ведь
лист припадёт к земле или к плечу.

А в воздухе немыслимый настой
разлит вокруг, куда бы ни пошёл ты,
и ветер куролесит в кронах жёлтых
в кустарнике и в заросли густой.

Но не бывает листопадов тут.
Сжигает луч. И удаляюсь в тень я.
Кругом вечнозелёные растенья,
и лишь они в субтропиках растут.

стихи из повести
«Суп с котом»

девяносто четвёртый год…
ночь февральского полнолунья…
охмуряла меня колдунья…
или вовсе наоборот…

при свидетельнице-луне…
в поднебесье блестевшей медно…
сладострастно стонала ведьма…
отдаваясь бездумно мне…

сотрясался небесный свод…
облака разрывались в клочья…
этой лунной февральской ночью…
…девяносто четвёртый год год.

1994

* * *

Посреди бескрайней пустоты
в целом мире только я да ты,
только ты да я да пустота –
ни звезды не видно, ни костра,

ни зверей, ни птиц, ни их следов,
ни больших, ни малых городов,
никакого признака жилья –
в целом мире только ты и я.

Я проснулся, выглянул в окно.
Не светло за ним и не темно.

Мне видна из моего окна
в звёздном окружении луна,
и переливается под ней
свет полночных городских огней.

Слышен мне ночных соблазнов зов,
шум толпы, визжанье тормозов,
и, взревев, кренясь на правый борт,
самолёт спешит в аэропорт.

Я стою у моего окна.
Я один.
А где-то ты одна.
Посреди бескрайней пустоты
в целом мире только я да ты.

* * *

Пока ещё что-то и как-то
и кружится над головой,
сыграю тебе pizzicato
на звонкой струе дождевой.

В звучанье тревожного такта
ты губы подставишь лучу.
Пока ещё что-то да как-то,
прошепчешь:
– Держи!.. Улечу...

ВО!..

Из поднебесья свет стекал
в песок пустыни,
а я внимал твоим стихам,
ел апельсины

и запивал их коньяком
в дрожанье света,
и повторял: «Я с ней знаком,» –
не веря в это.

Мы знали ярость скоростей
и тишь партера,
а наша брачная постель –
скамейка сквера…

Не я.
На ком есть Высший знак –
тебе чета лишь…

Ем апельсины.
Пью коньяк.
Стихи читаешь.

Я для этого жил,

совершал постоянно ошибки,

преступал рубежи,

собирая в дорогу пожитки,

и ушёл навсегда

от качаний подоблачных сосен,

и добрался сюда

я – в мою непутёвую осень,

где и зной, и песок,

и свирепо свистят суховеи,

чтоб – не пулей в висок,

чтоб – сражённым быть

строчкой

твоею.

III

«А что потом? А что потом?»

Евг. Евтушенко

Не попру наперекор стихии,
не хочу стучаться в стенку лбом.
Ну, могу писать тебе стихи я. –
Напишу,
прочту.
А что потом?

Что потом?
Вот это – шито-крыто.
Но кого прельстит такой удел:
сидя у разбитого корыта,
горевать, что аист улетел!

Улетай.
А я прикрою ноги
пледом
и усядусь у стола –
подводить нехитрые итоги,
завершать пустячные дела.

Посижу (скорей всего для виду)
и, себе же погрозив перстом,
встану и отброшу плед, и выйду,
отыщу тебя.
А что потом?

Разливается тихое зарево,
занимается робкий рассвет.
Я тебе почитаю из старого
по причине, что нового нет.

А за окнами утро лиловое
и бледнеющий звёздный покой,
и стихи появляются новые
в продолжение ночи такой.

* * *

стихи из повести
«Суп с котом»

Не кляну, не сетую, что дескать я
вот живу и всё лелею боль.
Ты моя привязанность недетская,
ты – моя последняя любовь.

Повторяю это ненапыщенно,
как молитву тихую шепчу:
– Этот дар – не милостыня нищему,
а Господня милость богачу.

Звездопад

ночная дорога
из населённого пункта «а»
в населённый пункт «в»

На полной скорости войду,
ворвусь –
в блаженство или в муку.
В мою протянутую руку
ловлю летящую звезду.

Её слепящие лучи
проносятся
над тьмой предместий,
а мы с тобой вдвоём,
мы вместе,
одни
в ночи.

ночная дорога
из населённого пункта «в»
в населённый пункт «а»

Тире – и –
точка.
Смысл посланья прост,
и места нет ни скорби, ни обиде,
поскольку суждено любой из звёзд
когда-нибудь погаснуть на орбите.

Останется:
исчезнувшей воздав,
приободрить скорбящих:
– Не скорбите,
поскольку вспыхнет новая звезда
на новой неизведанной орбите.

III

остановка в пути

в ненаселённом пункте «б»

Наперекор любым досадам,
умытый небом весь до пят,
стою
с тобой
под звездопадом,
мы – уплываем – в звездопад.

Над нами и луна, и солнце,
вокруг – мерцанье звёздных трасс…
Мы упадём.
И вознесёмся
в последний раз.
И – в первый раз.

поэма о бессмертии
с прологом и эпилогом

пролог

Попутчице под тридцать,
седьмой десяток мне.
Давно угомониться б –
пора, пора вполне.

Но эта мысль не мучит,
гоню сомненья прочь.
Нам драгоценный ключик
достался в эту ночь.

Мы отпираем двери…
Мы оба в неглиже…
И я почти что верю
в бессмертие уже.

........................!

............................?

..........................,

...................??

III

эпилог

Рассвет.
Пылинок россыпь
стекается к лучу.
– Ты жив? – подруга спросит.
Я скорбно промолчу.

Пора вставать, трудиться,
чтоб жизнь цвела, как сад.
Но – ей всего под тридцать,
а мне за шестьдесят.

Исчерпан в круговерти
магический кристалл.
Бессмертье? –
Но в бессмертье
я
верить
перестал.

целомудренный вальс

В этом шаге, в загадочном шаге
и веселье, и страсть, и печаль,
и колышутся два полушарья,
задевая меня невзначай.

Драпировка накидок и складок
укрывает манящий тайник.
Я ловлю осужденье во взглядах,
но какое нам дело до них!

Под глубокие вздохи оркестра
положи мне ладонь на плечо.
Тут просторно, и – всё-таки – тесно.
Нам ещё бы тесней, нам ещё...

Шаг – налево – два шага – направо –
и – застынем, замрём, затаясь.
Проплывают за парою пара,
но какое им дело до нас!

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-где-мы?..
Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.
Отзвучат-музыкальные-темы,
догорят-переливы-витрин.

Раз-два-три, раз-два-мы-дотанцуем
раз-два-три-эту-радость-и-грусть.
Раз-два-три... Говорят: – «Не к лицу им.»
Раз-два-три... Говорят? Ну и пусть!

давид и вирсавия

восход в иерусалиме

Я голос твой небесный слышу,
и лишь ему отныне внемлю.
Взойди, любимая, на крышу,
сойди, любимая, на землю.

Я, узник участи печальной,
пишу позорную страницу.
Твой муж – он мой военачальник.
Я – царь. Он должен подчиниться.

Я на войну готовлю войско,
уже отправлен мой глашатай.
Меня терзает беспокойство:
как безнадежно хороша ты!

Я зову разума не внемлю
(молю: будь милостив, о, Боже!)
...Сойди, любимая, на землю.
Взойди, любимая, на ложе.

у моря

Здесь неба синь, прибоя шорох,
но всё сильнее раз за разом
во мне желанья, от которых
я, кажется, теряю разум.

А даль ясна, а море близко,
и нескончаем говор птичий,
но слышу голос моралиста
о неких правилах приличий.

И, этим голосом ведомо,
нас гневно осуждает быдло,
друзья откажут нам от дома,
и станет чуточку обидно.

Но это, милая, не горе,
пока волна рокочет, пенясь,
и даль ясна, и берег моря
приветливо зовёт к себе нас.

На гальку брошу полотенце,
и ад на время станет раем…
Ты приходи. Куда ж нам деться?
Мы вместе разум потеряем.

III

закат в иерусалиме

Живу, седея и лысея,
судачу с долей обветшалой.
На той на дальней полосе я,
где всё кончается, пожалуй.

Моя Вирсавия красива.
Сын Соломон – косая сажень.
В нём мудрость царская и сила.
Он будет мной на трон посажен.

А всё-таки ещё не вечер,
и зелен луг, и сыты кони.
– О чём вздыхаешь, человече?
– О непокое…

* * *

Вике

Я не стану, не стану, не стану
тосковать ни в раю, ни в аду.
Я стихи твои перелистаю
и себя в твоих строчках найду,

и пока не иссякнет источник
буду пить из прозрачной струи,
а в лице твоей маленькой дочки
я черты распознаю свои.

2 декабря 2000 года.

* * *

Вике

Аллея иглами усеяна,
над парком птичья кутерьма.
Погода тёплая осенняя,
а на дворе вовсю зима.

Дорожки парка не завьюжены,
и не морозит ветерок.
Я принесу сегодня к ужину
двенадцать неуклюжих строк.

Куда меня уводит лестница –
в темницу или в небосвод?
…Сегодня старый Новый год,
и дочери четыре месяца…

13 января 2001 года.

* * *

За стеною звенит посуда –
Вика варит на завтра суп.
У Рахельки уже два зуба,
прорезается третий зуб.

Попиваю я кофе с тортом
(перед сном-то!).
И смех, и грех:
зубом собственным, хоть и стёртым,
перемалываю орех.

В жизни сложной и многоликой
каждый чешет свою десну.
Торт доем, посудачу с Викой,
лягу спать и в момент усну.

Будет сниться мне дом у моря,
волны, парус, солёный зюйд,
и Рахелька, не зная горя,
гордо скалит четвёртый зуб.

27 апреля 2001 года.

ИСПОВЕДЬ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО ЕВРЕЯ

Вике, автору древнегреческих стихов "Сирена"

Небо синее в Древней Греции,
море в пене – для афродит.
Внешней, внутренней ли секреции
воздух Греции не вредит.

…Рыбу жарили у залива мы,
прерывая на час круиз,
в негустой тени под оливами
мы вдыхали прибрежный бриз.

Птицы пели нам квинты, терции,
и в октаву ревел прибой.
Ощущение Древней Греции
я унёс навсегда с собой

и мечтаю рассветом розовым
побродить по её песку,
будоражу ли память грёзами,
заливаю ль вином тоску.

В двадцать первом моём столетии
древность Греции – просто миф.
Вспоминаю преданья эти я,
перед ними главу склонив.

Ни к чему мне движенья резкие –
годы катятся под откос…
У гречанки глаза еврейские
и восточный – с горбинкой – нос.

Всё люблю в ней: наплывы ярости
и спокойную мягкость сна.
Я бы умер давно – от старости,
да вот рядом живёт она –

Афродитою… Пенелопою…
Хоть не Зевс я, не Одиссей,
но смотрю и глазами хлопаю,
восхищаясь гречанкой сей.

Понимаю, что не пристало мне, –
эвонъ скольких годов достиг! –
А она, меня тихо балуя,
про сирену слагает стих.

4 февраля 2003 года
по новому летоисчислению.

...вот ведь дело в чём!

Вике

Всё, что было со мной, для тебя история.
Всё, что будет с тобой, для меня вопрос.
Вот стою пред тобой, и тебя не стою я –
ни улыбки твоей, ни твоих, блин, слёз.

Для меня ты – не ты, ты – это Вселенная,
небосвод голубой, целый мир большой.
Я же, блин, это я, это тело тленное,
всё набитое рас-тленною душой.

Сам умоюсь теперь горькими слезами я
Ты меня не считай чёрствым палачом.
Я люблю, блин, тебя. – Это не признание,
а свершившийся факт, вот ведь дело в чём!

29 июня 2003 года.

* * *

Вике

Не несут меня кони
к неизменной напасти.
Безусловно, спокойней
жить, не ведая страсти,

жить, не ведая смеха,
жить, не ведая плача,
а последняя веха –
похоронная кляча.

Встретят ангелы пеньем,
и свеча зажжена…
Но – горит нетерпеньем
молодая жена...

А я милой отвечаю:
– Эх, качну! – не подкачаю.

8 августа 2003 года.

* * *

Вике

Не пишется, не пишется, не пише...
Мои стихи – и от души, и Свыше.
А Свыше не диктуют ни шиша,
и оттого безмолвствует душа.

Не пишется, не пишется, не пише…
Я слышу: первый луч коснулся крыши.
Я вижу: в листьях вспыхнула роса.
Не пишется: такая полоса.

Живу у Авраамова колодца.
Моя дочурка плачет и смеётся
и мучает любимого кота.
Не пишется. –
Как видно, неспроста.

Проходит жизнь, но не проходит мимо,
и та что рядом, любит и любима –
за что-то полюбила дурака…
и – счастье: появляется строка
и пишется, и пишется, и пише…
Мои стихи – и от души, и Свыше.

11–20 декабря 2003

* * *

Вике

Немало полных лун
смотрелось в наши лица.
И я давно не юн,
и ты – уже за тридцать.

О возрасте – молчи,
оставь свои заботы.
Огонь твоей свечи
горит в канун субботы.

Пасхальная маца,
обрядовость,
старинность…
Я твоего лица
люблю неповторимость.

Но повторимость – вот:
до чёрточки, до точки –
присутствует, живёт
в лице у нашей дочки.

16 апреля 2004 года.

БЛАЖЕННЫЕ СТИХИ

Вике

Я так тебе за ЭТО благодарен!
– За что за ЭТО?
– Да за всё за ЭТО… –
За то, что я перед тобой бездарен,
за то что ты – источник тьмы и света.

Да никакой ты, в общем, не источник.
Ты просто плешь мне днём и ночью точишь,
и вот за эти дни и эти ночи
я, как ни странно, благодарен очень.

Когда бы ЭТО делала другая,
я б, может, потерпел, изнемогая,
ну, а потом, как от зелёной жабы,
от той, другой, я всё-таки сбежал бы.

Но от тебя, любимой, не сбегу я,
поскольку – где ещё найти такую,
перед которой нем я и бездарен!
И именно за ЭТО благодарен.

13 декабря 2004 года.

* * *

Вике

Мы вышли в путь, но не дана нам нить.
Кружа меж стен большого лабиринта,
в любом углу Сената либо рынка
никем не признан я, незнаменит.

Среди сельчан, торговцев, горожан
я предаюсь посту, разгулу, блуду.
Я так живу. Иначе жить не буду –
седой монах и пылкий Дон-Жуан.

К стопам богини припадаю ниц,
с богами свысока веду беседу,
даю трояк нетрезвому соседу,
вникаю в мудрость выцветших страниц.

Мне некого и не за что винить.
Не уносясь в заоблачность Олимпа,
я сам вступил под своды лабиринта.
Не предлагай мне, Ариадна, нить.

14 февраля 2005 года.

ШОКОЛАДНЫЕ СТИХИ –

Вике,

любительнице белого пористого

и любого другого

шоколада

Есть такое слово:
"шоколад".
Рифмы –
"лад",
"не лад",
но точно –
"ад".
Как слова к нему ни примеряй,
не рифмуется со словом
"рай".

Будешь, будешь плавиться в аду!
Угодишь ты на сковороду.
Чёрт всегда полакомиться рад,
слизывая с жертвы шоколад.

Может быть, и я туда приду –
чёртом.
И – полакомлюсь в аду!

25 февраля 2005 года.

* * *

Вике

Хоть бей меня, хоть режь меня,
люблю тебя по-прежнему –
с твоими заморочками,
с руками-коромыслами,
с возвышенными строчками
и низменными мыслями.

Хоть бей меня, хоть режь потом,
гляжу с зубовным скрежетом
на грудь твою,
на суть твою
раздетую-разутую
и повторяю: "Бог прости!" –
и не скрываю похоти.

Хоть режь меня, хоть бей меня –
хоть до остолбенения,
люблю тебя по-прежнему,
хоть бей меня, хоть режь меня…

15 марта 2005 года.

Девяносто четвёртый год

Вике

"девяносто четвёртый год…

ночь февральского полнолунья…

охмуряла меня колдунья…

или вовсе наоборот…"

И. Войтовецкий,

"Девяносто четвёртый год", 1994

Такая банальная тема
для сердца, души и ума:
бессонная ночь пролетела,
бледна заоконная тьма,

читаю, листаю страницы,
невнятна бумажная суть.
Не спится.
Мне, может быть, снится,
что я всё пытаюсь уснуть,

что был незадачливый вечер,
что жизнь, превратившись в абсурд,
тебя и меня искалечив,
над нами вершит самосуд.

…А год – девяносто четвёртый,
и полная светит луна,
и ведьма, послав меня к чёрту,
идёт с вечеринки одна.

16 марта 2005

Путь к сердцу

Вике

Будет небо голубое,
будет море синее.
Приплыву – побыть с тобою,
только попроси меня.

Кружат ветры над лесами,
стынут сосны в инее.
Запрягу я тройку в сани,
только позови меня.

Прилечу, приду, приеду
в гости к милой-суженой
прямо к завтраку, к обеду,
к полднику ли, к ужину.

Я явлюсь, не медля, сразу,
возликую: вот оно!
Повторяй мне чаще фразу:
– Милый, кушать подано.

20 марта 2005 года.

* * *

По религиозным законам евреям разрешено многожёнство. Однако, пятнадцать веков назад рав Гершом наложил запрет на право еврея быть женатым одновременно на нескольких женщинах. Срок действия запрета он ограничил пятнадцатью веками, следовательно, именно теперь запрет теряет свою силу.

Вике

Я живу и в ус не дую. Благодарен раву я.
Заведу себе седую и тебя, чернявую.

Пусть седая варит кашу, подшивает валенки,
ты растить дочурку нашу будешь в тихой спаленке.

А когда увижу я молодую, рыжую,
двери все сорву с петель, но – втащу её в постель!

27.04.05.

СТИХИ О НАСТУПИВШЕЙ СТАРОСТИ

Вике

Слишком часто ломит кости,
скособочился хребет,
не приходят гости в гости –
их давно на свете нет.

Валит с ног порой усталость –
так уж в жизни повелось,
и в запасе не осталось
лет
и женщин,
и волос.

Дальше жить – не много смысла,
а вернее – вовсе нет.
Всё обмякло и обвисло…
Яд?
Верёвка?
Пистолет?

Ветер деревце колышет,
в окна смотрится луна.
Просыпаюсь.
Ровно дышит
рядом женщина одна.

С нею мы вдвоём в постели…
Прикасается рукой…
Удивляюсь: "Неужели?!"
Тихо шепчет: "Дорогой…"

– Вот теперь другое дело! –
повторяю мысленно.
И твердеют дух и тело,
зарастает лысина!

Ночь с 17 на 18 января 2006 года.

ВИКЕ –

АВТОРУ КНИГИ

"ТОХНОСФЕРА"

Встречаются, о друг горячий, книги
(как объяснить? – не приложу ума!) –
влачит читатель, может быть, вериги,
а книга в руки просится сама.

Но вот иной – пусть в королевском платье
и, стало быть, монарший сын (иль дочь)
и книгу хочет заключить в объятья,
а книга, друг горячий, рвётся прочь.

Быть может, гнев иных и навлеку я,
но книгу я на днях читал такую…

Написано 24 февраля 2006 года!
в часы полуденного отдохновения
после ночной рабочей смены –
дюжину лет спустя после…

СЕМЕЙНОЕ СЧАСТЬЕ

Вике

Спешу домой, к тебе.
Приеду,
поставлю чемодан в углу,
услышу:
– Ты успел к обеду,
садись. –
И подойду к столу.

Нет на столе деликатесов –
я скромен в выборе меню
и тест изысканных замесов
ценителем себя не мню.

Мне важно, вопреки досадам
и всем размолвкам вопреки,
тебя с собою видеть рядом –
на расстоянии руки.

Пельмени, шницель или гренку,
обмылок, гвоздь или свечу –
всё, что положишь мне в тарелку,
я прожую и проглочу.

Наш быт уже вполне налажен,
и уровень его высок.
Мы пообедаем и ляжем. –
Я так люблю поспать часок!

16 марта 2006 года.

СУББОТНЕЕ УТРО

Вике

Опавших яблок утреннюю прелость,
скольжение пылинок по лучу –
всю эту неразгаданность и прелесть
в себя впитать и сохранить хочу.

Увидеть разметавшиеся пряди,
изгиб руки и неприкрытость ног –
и враз понять:
таких видений ради
шесть дней трудился всемогущий Бог…

24 июня 2006 года, утро, суббота.

ЧИСТОСЕРДЕЧНОЕ ПРИЗНАНИЕ

Женщине, которую

Я не знал от баб отбою,
я у баб не знал отказу.
Познакомившись с тобою,
я в тебя влюбился сразу.

Что мне прошлые успехи! –
В них не так уж много толка.
Все любовные утехи
я делю с тобою только.

Признаюсь, уняв волненье, –
от души, а не для вида, –
что, без всякого сомненья,
ты спасла меня от СПИДа.

4 октября 2006 года

ПРОСЬБА

Женщине, которую

Всё на земле стремительно меняется –
влияют Internet, погода, СМИ.
Возьми меня, пожалуйста, за яйца,
как брали сотни лет назад, возьми.

Мне эту ношу в одиночку тяжело нести.
Ты подсоби – воспрянь и помани.
Ну, что поделать: таковы наклонности
мужские непотребные мои.

Пусть мирозданье вкруг меня закружится,
пусть небосвод внезапно оживёт,
и треугольник, как живое кружевце,
венчает твой божественный живот.

18 ноября 2006 года.

И В ШУТКУ, И ВСЕРЬЁЗ

Вике

и в шутку…

Среди тайфунов, вирусов, мигреней
как хорошо, что существуешь ты –
и пусть не гений чистой красоты
и может статься, что совсем не гений
(в одной семье, известно с давних пор,
два гения – серьёзный перебор).

А правило – оно совсем простое ж:
со мною вместе коротая дни,
находишься в живительной тени
и потому чего-то тоже стóишь.
– Итак, друзья, прекрасен наш союз! –
твержу я и поглаживаю ус…

(А ты сидишь и сочиняешь строки
с необщим выражением лица,
сама не понимая до конца
какой ты набрала полёт высокий.
Ну, что тебе, глядящей с высоты,
до нашей повседневной суеты!)

…и всерьёз

Ты поливаешь землю,
деревья, траву, цветы.
Журчанью воды внемлю,
гляжу на тебя –
Ты.

Читаешь свои стихи ли,
возишься ль у плиты,
смотришь в глаза Рахили*,
гляжу на тебя –
Ты.

Со мной говоришь сквозь зубы,
сжигаешь навек мосты,
летят черепки посуды,
гляжу на тебя –
Ты.

Сменяются годы, лица,
порою то тишь, то бой.
Хочу на тебя молиться,
грешить я хочу – с тобой.

А в измеренье в четвёртом,
верша бесконечный путь,
мне ангелом будь, будь чёртом,
но только –
будь.

05-08 июня 2007 года.

* Рахиль (Рахель) – наша дочь.

* * *

Вике

Я жил коряво и непросто
среди пустых холодных баб,
и жизнь тащилась, как повозка, –
ухаб,
ухаб,
ещё ухаб.

Всегдашний стрелочник и крайний,
теперь я немощен и сед.
Жизнь промелькнула, будто лайнер,
от пункта A до пункта Z.

Я закипаю, словно чайник,
забывчив
и храплю во сне.
Но Провиденье на прощанье
улыбку подарило мне.

Среди горбатых стен и арок,
унылых луж и мрачных туч
она явилась как подарок
и свежий бриз,
и первый луч.

Растаяла былая серость,
рассвет расцвечен и нехмур.
Возрадуйся, всесильный Эрос!
Воспрянь, улыбчивый Амур!

Мораль, ты мне мозги не пудри,
сомненье, не морщинь мой лоб!
Лицом я окунаюсь в кудри
и пью
и пью,
и пью –
взахлёб…

7 декабря 2007 года.

* * *

Вике

Я катаюсь на машине,
я смотрю моё ти-ви.
Позвони мне, напиши мне,
докричись и позови.

Погашу дурацкий ящик,
вырву с корнем провода,
снова стану настоящим,
как когда-то, как тогда.

Брошу я мою машину –
все четыре колеса,
превращусь опять в мужчину,
снова взмоем в небеса.

Как натянуты пружины –
что за ночи! что за дни!
Не звони мне, не пиши мне,
просто пальцем помани…

16 марта 2008 года.

* * *

Вике

На углу скрещённых улиц
я стою, тобой любуясь.
Праздник празднует душа:
Хороша ты!
Хороша…

Вот бы, чувств не экономя,
ночью под твоим окном я
появился на коне –
ты бы спрыгнула ко мне.

Как джигит, не шитый лыком,
я б тебя во тьму умыкал,
взмыл на горную тропу
и увёз бы под хупу*.

Но, коснувшись данной темы,
понял я, что – нет, не те мы,
что давно из здешних мест
не крадут уже невест,

что давным-давно с тобою
отстоял я под хупою,
ты – законная жена,
и постель у нас одна,

и совместное хозяйство,
дом и сад, и стол, и яства,
проведя со мною ночь,
подарила ты мне дочь.

…На углу скрещённых улиц
я стою, женой любуясь.
Замерла на миг душа:
ведь и вправду – хороша!..

3 апреля 2008 года.

* хупа (ивр.) – ритуальный балдахин, под
которым оформляется бракосочетание.

ОТЧАЯНИЕ

Вике…

И неотступно, и настойчиво
жду по утрам от жизни кой-чего,
но, очевидно, этот «кой»
уже давно обрёл покой…

На приглашенье утром к чаю
согласьем грустно отвечаю.

21 ноября 2008 года.

ШАШНИ

Вике

Я доел салат вчерашний,
выпил водочки стопарь
и завёл с женою шашни,
как бывало, помню, встарь.

Я обнял её за плечи,
заглянул в глазную синь,
голос тихий человечий
я жене изобразил.

Я себе казался мудрым,
даже больше – хитрецом.
Я сказал ей:
– С добрым утром, –
с очень правильным лицом.

Сладкой судорожной дрожи
меж колен прошла волна.
– Ах, какой же ты хороший! –
прошептала мне жена.

Робкий огонёк надежды
замаячил впереди.
С дрожью в голосе:
– Да где ж ты? –
я прижал её к груди.

– Уведи меня в покои
и в покоях упокой.
Я проделаю такое!.. –
Но услышал:
– Ух какой!

Ты зазря не дёргай усом,
прыть умерь, не жуй удил.
Ты ещё не вынес мусор,
в супермаркет не сходил, –

я такой услышал список,
что утратил мысль и слог.
А у ней –

промежду сисек –

есть –

укромный –

уголок…

…Я заслушал список чинно,
сделал всё от "а" до "я".
Я уже в годах мужчина,
но ещё мужчина я.

Распашу любые пашни,
тропы в джунглях проторю
и с моей женою шашни
непременно повторю.

13 декабря 2008 года.

ПРО ВЕЗЕНИЕ

Вике

С рассветом настал день,
сменила его ночь,
у ног улеглась тень,
потом уползла прочь.

И были ещё дни
и строились в ряд лет…
Вини меня, не вини –
вины моей в том нет,

что минула череда,
что катится под уклон.
…Сказала она "да",
и "нет" не сказал он –

во благо или во зло,
в награду ли
или в месть.
Мне сказочно повезло,
что ты у меня есть,

что был у нас тот день,
была у нас та ночь…

29 декабря 2008 года.

угроза

Я зла не желаю ни кошке бродячей,

ни мышке-норушке, ни нашему псу,

ни белке в дупле, ни лисёнку в лесу.

Тебе, мой читатель, тем паче, тем паче…

Я утром брожу по росистому полю,

я душ принимаю, жую бутерброд.

А ты? Ты всё делаешь наоборот?

О вкусах не спорю, о вкусах не спорю…

Я дел не имел ни с шакалом, ни с коброй. –

Весь белый, пушистый и неголубой,

смотрю на себя и, любуясь собой,

себе повторяю: “Я добрый! Я добрый…”

Я добрый! Я добр… Так какого рожна

уже перед сном, багровея от пыла,

мне – с бухты-барахты – вчера нагрубила

моя симпатичная с виду жена?

Я зла не желаю ни кошке бродячей,

ни мышке-норушке, ни нашему псу,

ни белке в дупле, ни лисёнку в лесу…

ни – даже жене –

вот о том и судачу.

(А ей, душегубу, а ей, палачу,

монетою тою же я отплачу!..)

14 августа 2009 года.

* * *

Вике

Я утром принимаю душ.
Вода ласкает тело.
Я молод, я мужчина, муж –
всё так, как ты хотела.

Но следом наступает день.
Лучи терзают темя.
Как хорошо б забраться в тень,
но я тружусь, потея…

А вечером упадок сил –
добраться б до подушки.
…И снова отпуск попросил
я нынче у подружки.

Я утром принимаю душ…

14 октября 2009 года.

ОПЯТЬ ВИКЕ, ТОЛЬКО ВИКЕ…

Наши годы и города
мы покинем, не зубоскаля,
и расстанемся навсегда,
чтобы встретиться в Зазеркалье.

Не витийствуя, не дыша,
мы сольёмся в немом полёте.
Будет только жива душа
без диктата коварной плоти.

Это будет иная жизнь –
приспособимся понемногу...

А покуда – давай, ложись –
плоть диктует, и – слава Богу.

15 декабря 2009 года.

РАЗМЫШЛЕНИЯ О ЖИЗНИ ВО ВРЕМЯ КУПАНИЯ В ВАННЕ

Вике

Лежу и грею члены в тёплой ванне
и шевелю – то пальцем, то плечом.
А жизнь прошла.
Осталось доживанье.
Лежу и не жалею ни о чём.

Да, жизнь прошла, я понимаю это.
В ней было много света и тепла.
А если много и тепла, и света,
то значит – жизнь хорошею была.

А это значит: сетовать негоже,
что поступил не так, сказал не так.
…Но ведь бывало, что – мороз по коже
и что сгущался непроглядный мрак,

что жил среди поклёпа и нахрапа,
что гасла на крутом ветру свеча…
Но – слышу: дочка окликает – "папа!",
но – вижу женский профиль у плеча.

Лежим, и нам вдвоём не тесно в ванне,
и можно вместе воду потолочь. –
Такая жизнь (вернее, доживанье).
Пора кончать.
Зовёт зачем-то дочь.

17 февраля 2010 года.

ТИХОЕ СЧАСТЬЕ

В тарелке ложкой неспеша орудую,
жую и пережёвываю снедь,
беседую – с Христом, с женою, с Буддою:
быть иль не быть?
иметь иль не иметь?

Стараюсь жить, не торопить события,
как можно реже приходить к врачу…
Зовёт супруга:
время чаепития.
Приду к столу и ей стихи вручу!

9 июня 2010 года.

ВИКЕ

            по случаю её сорокалетия,
            коему произойти дóлжно
            12 дня
            месяца августа
            2010 года.

С моею морщинистой рожей
я твой нарушаю покой.
Какой же я, блин, нехороший!
Какой же я, блин, никакой!

Я даже не ведаю, я ли,
а не Карабас-Барабас...
Какие, скажи, трали-вали
могли бы случиться меж нас?

Ты в самом расцвете невеста,
тебе бы стоять под фатой,
а мне уготовано место
в степи под тяжёлой плитой.

Взлечу в поднебесную высь ли? –
скорблю у горящей свечи...
Такие печальне мысли
меня посещают в ночи.

Раннее утро 10 августа 2010 года.

Виктория и Илья ВОЙТОВЕЦКИЕ. Шарж выполнен неиз-
вестным художником на Монмартре в Париже в 2002 году.

Пришлось, как говорится, к слову (à propos), и моя благоверная,
не задумываясь, выдала стихотворный экспромт из четырёх строк.
Я на миг лишился дара речи, затем обрёл его и сообщил Вике, что
она, безусловно, гений (я действительно верю в это) и что она сочи-
нила целую драму. Она не поняла, поэтому беру на себя наглость
объявить себя соавтором – не стихов, а именно драмы.

Итак –

Виктория ВОЙТОВЕЦКАЯ и Илья ВОЙТОВЕЦКИЙ

ДРАМА

с прологом, одним актом и эпилогом
(акт может повторяться многократно –
подряд один за другим либо с промежутками).

Действующие лица:

Мужчина

Женщина

Рассказ может вестись как от лица Женщины, так и от лица Мужчины.

ПРОЛОГ

Ж или М: Во мне кипело и рычало

Моё животное начало.

Происходит АКТ

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

ЭПИЛОГ

Ж или М: Потом парила не спеша

Моя высокая душа…

КОНЕЦ

23 августа 2010 года.

ВСЁ ВИКЕ ДА ВИКЕ…

Мелькают лица, лица –
при свете,
в темноте.
Так хочется влюбиться,
да все они не те…

И вроде не уроды,
но где же та одна?
Ужель влияют годы,
живот и седина?

Ищу, блуждаю взглядом
и вслушиваюсь в тишь.
Вдруг замечаю:
рядом
спокойно ты сидишь.

И враз чужие лица
растаяли во мгле.
Да можно ли влюбиться
в другую на земле?

Да разве есть на свете,
как ты, ещё одна?
И отступают в нети
живот и седина.

Могу ворочать камни,
как самый молодой!
Но слышу:
– На фига мне
пузатый и седой?

Смолчал я, не ответил
на это ни шиша:
наверно, просто ветер
газетой прошуршал…

Post Scriptum

Правдиво всё от "a" до "z",
но – в нашем доме нет газет…

13 сентября 2010 года.

ЧТОБЫ, ЧТОБЫ, ЧТОБЫ, ЧТОБ!

Вике

Бреду, смеясь и плача,
туда ли, не туда…
Пусть так или иначе,
но только – чтоб всегда:

чтобы всегда хотелось
и чтоб всегда моглось,
чтоб даже перезрелость
не пошатнула ось,

чтоб дрогнула наука
и улыбнулся рок,
чтоб под твоё "а ну-ка!"
я взял "под козырёк"…

1 октября 2010 года.

ДУШУ РАЗДИРАЮЩЕЕ

Стихи написаны сразу после ссоры перед предстоящим примирением.

Вике

Нет в кармане ни шиша –
вечно нищий жид.
Не лежит к тебе душа –
ой, как не лежит!

Вместе съели целый пуд
соли и дерьма.
Жизнь не пряник –
хлёсткий кнут,
чёрная тюрьма.

Не блеснёт в окошке свет,
не взойдёт луна,
и окошка даже нет –
чёрная стена.

Скинешь платье неспеша –
просто срам и стыд.
Но стоит к тебе душа –
как она стоит!..

30 ноября 2010 года.

* * *

Вике

А если кроме шуток:
взахлёб, наперебой
в любое время суток
я говорю с тобой,

всегда тебе перечу
себе же на беду,
иду тебе навстречу
и от тебя бегу,

ловлю тебя в объятья
всей дрожью мышц и жил,
и не могу понять я,
как до тебя я жил.

2 декабря 2010 года.

ПРОВЕРКА НА ВШИВОСТЬ

Вике

Конь – это вам не кляча,
совсем иная стать.
Нелёгкая задача –
вдовой поэта стать.

Пусть губы онемели
и глас давно затих,
но как они умели
жениться на таких!

От зависти не взвою,
да и сомнений нет:
с такою-то вдовою
я – истинный поэт!..

7 декабря 2010 года.

О ПРИРОДЕ СТИХОВ

Вике

Отменены и твёрдый знак, и "ижица",
упразднена навеки буква "ять",
но, несмотря на это, всё же пишется –
и ни уйти, ни скрыться, ни сбежать,

и наступают рифмы вместе с ритмами,
перемешались русский и иврит,
и мать-природа голосами скрытыми
из всех углов стихами говорит –

и озорными, и неугомонными,
как будто вихрем сорвана с петель.
Я слышал, это связано с гормонами.
Спешу домой.
А ты готовь постель.

12 января 2011 года.

Стихи о странностях любви и о различии вкусов

– Немедленно сотри! – потребовала Вика.

– ?

– Читатели подумают, что это про меня.

– Ты слишком самоуверенна. Полагаешь, что читатели думают только о тебе.

– О ком же им ещё думать, когда они читают твои стихи?

– О вечности. И о различии вкусов. И о странностях любви.

Немало долгих лет с тобою
одною связан я судьбой.
Я не приемлю мордобоя,
ты применяешь мордобой

Нас жизнь безжалостно носила
по буеракам налегке.
Я верил в то, что знанье – сила,
ты знала: правда в кулаке.

Крутили нас крутые горки –
проверка силе и уму,
но каждый общие разборки
решал по вкусу своему.

Сумели мы сберечь уклад свой,
не растеряв за столько лет
ни твоего рукоприкладства,
ни мой высокий интеллект.

Мы вместе извлечём уроки
из силы чувств и треска лбов.
К чему взаимные упрёки,
когда виной всему любовь?

– Ну, вот и объяснились – усмехнулась Вика. Я потёр ушибленное место.

– До свадьбы заживёт, – успокоила меня Вика.

Я залюбовался ею. Вот ведь какая: всегда найдёт подходящее слово, чтобы утешить близкого человека…

27 января 2011 года.

на необитаемом острове

Вике

Затерянный в морских просторах остров –
о нём молва правдивей всякой были,
скалистый берег и замшелый остов
разбитой шхуны (мы на ней приплыли),

бредут стада к неблизким водопоям,
взлетают птицы с каменных уступов,
на острове спокойно нам обоим,
меня накормишь черепашьим супом,

мы зачерпнём воды из водопада,
подставим плечи радужным потокам,
отныне жить мы будем так, как надо,
и станем думать только о высоком,

от зёрнышка заколосится нива,
шалаш убогий перестроим в терем,
я расскажу тебе, как ты красива,
и ты поверишь, что тебе я верен.

29 января 2011 года.

НИКОГДА…

Никогда не говори "никогда".

Принцип.

Вике

Я уже никогда не приеду,
так сказать, "к твоему шалашу",
но когда приглашаешь к обеду,
я на голос твой сразу спешу.

Он мне очень отчётливо слышен,
потому что я рядом с тобой,
потому что под общею крышей
мы повязаны общей судьбой.

И тебе, моему душеведу,
надо ведать об этом – да-да:
просто-напросто я не уеду
от тебя –
никуда,
никогда.

30 января 2011 года.

конечно, если

Хожу бессильный, бледноликий,
как будто встал не с той ноги,
но слышу властный голос Викин,
она командует:
– Смоги!

Её возвышенные речи
всегда зовут на труд, на бой…
И вот я расправляю плечи,
и всё встаёт само собой,

и слабость покидает тело,
и члены, словно на смотру.
– Исполню всё, как ты хотела!.. –
конечно, если не умру.

7 мая 2011 года.

Друзьям непрощальное

Болел я нынешней весной,
да вот не помер,
и мною не исполнен мой
смертельный номер,

и не спешат мои друзья
со мной проститься,
и продолжается стезя,
презрев границы,

и мускулы мои пока
ещё упруги,
и тянется моя рука
к бедру подруги.

16 июня 2011 года.

ПРАВДА ЖИЗНИ

Июнь!..
Всё в цвету.
Ах, какие денёчки!
Сбегу от жены и прилягу в тенёчке.
Сбегу от жены и в тенёчке прилягу!

Но вдруг я почувствовал сильную тягу,
подумав, что где-то совсем недалече
находятся грудь, ягодицы и плечи,
что всё это можно потрогать рукою,
что, тронув, я сразу себя успокою.

Короче, поднявшись, я вышел из тени
навстречу желанью, навстречу хотенью,
потрогал глазами, коснулся рукою –
и так от покоя пришёл к непокою.
– А ну-ка, – сказал я любимой, – а ну-ка!

…Вся жизнь – непокой, заблужденья и мука.

24 июня 2011 года.

ГОВОРИЛА МНЕ ЖЕНА

Говорила мне жена,
честь моя и совесть:
– Выпей всю меня до дна,
а то не успокоюсь!

Пью её немало лет,
пересилив робость,
только дна всё нет как нет –
пропасть...

Беспокойная жена,
нрав неугомонный.
Чья вина? Ничья вина.
Говорят: гормоны.

Ты гормоны угомонь,
я присяду с краю.
Дайте в руки мне гармонь –
я что-нибудь сыграю.

Видно, сбился я с пути –
всюду топь да кочки.
Не сумел до дна дойти,
но – дошёл до точки...

16 июня 2011 года.

БЕДНОСТЬ НЕ ПОРОК…

Нам нищета дарована судьбой,
но ты могла концы сводить с концами.
С достойным выражением лица мы
нередко потешались над собой.

Достаток нам с тобою не грозит,
но в доме хлеб и молоко, и яйца,
на наших фотоснимках много глянца,
и каждый ежедневно в меру сыт.

Но если Кто-то даст команду "Пли!",
и грянет залп Небесной Батареи,
и вдруг поступит чек из лотереи,
а в чеке единица и нули… –

прервётся время, оборвётся связь.
Один из нас, дефектным зубом лязгнув,
провозгласит под натиском соблазнов:
– Которые тут временные? Слазь!

Ты молода, а я, как видишь, стар,
хоть и силён, и недурён собою.
Нам нищета дарована Судьбою
как самый щедрый, самый Высший Дар!

30 июня 2011 года.

Гибель миров

Гибель миров

Уйдём, как шумеры, уйдём, как хазары,
погаснем, как красные звёзды Кремля,
исчезнем, как мамонты и динозавры,
и станет погостом планета Земля.

Пришельцы склонятся над картой Европы,
в Антарктике вскроют полярные льды,
уставятся в теле– или в микроскопы
и будут чесать просвещённые лбы.

Рассядутся в кресла спокойно и чинно
и умных теорий придумают тьму,
и станут отыскивать первопричину:
откуда? куда? отчего? почему? –

и каждой догадке, и смелой, и робкой,
поверят, поскольку любая важна.
Да просто, разгневавшись, Красную Кнопку
нажала моя дорогая жена…

4 июля 2011 года.

____________________________________________

Из Протокола научной полемики:

"ВОПРОС: Был ли доступ?

ОТВЕТ: Доступа не было, но был выступ, вот и нажала…"

Конец цитаты.

На снимке – Вика в момент нажатия…

(Изображение сохранилось в камере наблюдения).

ВОСТОЧНЫЕ СЛАДОСТИ

Вике

Моя любимая, родная!

За столько лет и столько зим

я про тебя так много знаю,

как про Аллаха муэдзин.

И я готов с высокой вышки

под высью нежно голубой

кричать о том, что звёзды вышли,

но не сравниться им с тобой.

Скажу, тебе слагая гимны

и жизни подводя итог,

что ты, в сравнении с другими…

Да кто б с тобой сравниться мог!

Спешу в родимые пенаты

сквозь ливни, зной и суховей

и, позабыв, что мы женаты,

опять прошу руки твоей.

А ты, без признаков волнений,

лишь мановением ресниц,

прикажешь молча:

– На колени! –

и я паду смиренно ниц.

Скукожатся пространства в дунам*,

и ты поймёшь, как я пойму,

что эти строки я придумал

ко дню рожденья к твоему.

Я обожаю дни рожденья,

и, отмечая этот день,

готов я стать твоею тенью

и тут же удаляюсь в тень.

Я поступаю очень мудро,

ни чувств, ни мыслей не тая:

вот подожди –

настанет утро,

и ты почувствуешь, кто я!

1 августа 2011 года.

* Дунам (от турецк. dönüm) – единица измерения площади (1000 кв.м.)
в странах на территории бывшей Османской (Оттоманской) империи,
в состав которой входил и современный Израиль.

К Тебе обращаюсь

"К Тебе обращаюсь" – название второй

книги стихов Виктории Орти.

Войди в мой дом и протяни мне Руку,
послушай мой бесхитростный рассказ.
Я пережил раз-руху и раз-луку,
и раз-… ещё и много-много раз.

Но я не стал враждебней или скрытней. –
Открыта грудь,
забрало, прочь с лица!
Да что ещё Ты можешь подарить мне? –
ну, кроме малой толики свинца…

И это было.
Память будоража,
в чело упершись собственным перстом,
я понял:
Ты ко мне приставил Стража!
Он спас меня.
Теперь войди в наш дом.

8 августа 2011 года.

ВИКЕ ПОД НАСТРОЕНИЕ

Люблю поспать после обеда,
а после сна люблю поесть.
Виктория – она Победа
над всем, что было, будет, есть.

Она накормит и уложит,
поднимет собственной рукой.
Подумаю – мороз по коже:
вот, блин, удачливый какой!

8 августа 2011 года.

ЗА ЧТО?

Вике

Смеялась, обнажала плечико
да ослепляла кожей матовой.
Мне и сказать-то было нечего,
я нервно лишь слюну проглатывал.

В кругу ровесников мурлыкала,
любила кофе с сигаретою,
да мне, лысеющему, выкала,
и принимал за норму это я.

Но вот случилось полнолуние
(а надо бы сказать – затмение),
закашлялся, глотая слюни, я,
да вот не умер тем не менее.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Прикрыты голова и плечико,
ты в Небесах (хотя бы мысленно),
и вновь сказать мне вовсе нечего,
лишь пред тобой склоняю лысину,

да продолжаю перемалывать
вопрос простой – до заикания:
за что, никак не понимаю я,
жена досталась вот такая мне?

25 августа 2011 года.

ЗНОЙНЫЕ ВИДЕНИЯ

"Жар костей не ломит".
Пословица.

"Розмарин – …чудесное растение
может сделать человека счастливым,
избавить от злых снов
и сохранить молодость".
Сайт «Гастрономъ.Ру»

"Чай не пьёшь – какая сила?"
Пословица.

"Старый конь борозды не испортит".
Пословица.

Вике

Знойный день меня разморил.
Я лежу, седой и помятый.
Заварю себе розмарин
и чайку приготовлю с мятой.

Улыбнёшься мне:
– Нацеди!
Луч растает в твоём стакане.
Эдак вместе до ста двадцати
мы с тобой, глядишь, и дотянем.

Буду, бодренький старичок,
удивлённо твердить:
– Неужто?..
Ты придёшь ко мне под бочок,
дорогая моя старушка.

Я, конечно, скажу:
– Ну, что ж… –
и, конечно же, поднатужусь.
Ты в глазах моих не прочтёшь
весь испуг мой и весь мой ужас.

Я, конечно, не подведу,
крестный путь мой пройду спокойно.
Перепашет всю борозду
неизменный твой старый конь-то!

Ты заваришь мне розмарин
и чайку приготовишь с мятой.

…Вот лежу я, седой, помятый. –
Это зной меня разморил.

28 сентября 2011 года.

Мой личный рай

Я спустил с постели ногу,
оперся рукой о край
и пустился в путь-дорогу
в собственный домашний рай.

Дом мой – рай.
Не стал он адом,
адом стать бы он не мог, –
окружён он райским садом,
как во всём, и в нём есть Бог.

Я в раю в почётном ранге –
я – Илья, читай «пророк».
У меня есть личный ангел –
то ли счастье, то ли рок.

Удивительное лико,
светлый ум, высокий дух.
Носит ангел имя Вика
(я всегда любил толстух…)

Обниму её спросонок,
позову её в постель!
Но появится чертёнок
по прозванию Рахель.

Вы мне нá слово поверьте:
что ни делай, как ни гни,
но в раю есть тоже черти
(очень славные они).

Есть в углу такая дверка,
а за нею, словно слон,
спит большой и добрый Лерка
(очень девок любит он).

Этой наглой спящей роже
я скажу, прищурив глаз,
что когда я был моложе…
но – смолчу на этот раз.

5 ноября 2011 года,
суббота, утро.

Портрет

Вике

Среди парижских шумных гульбищ,
прекрасных жриц, манящих ню,
как, Ренуар, ты женщин любишь!
Он соглашается:
– Люблю…

Меж дам различного калибра
прошёлся взглядом над толпой.
Я видел, как тебя он выбрал
и усадил перед собой.

Мольберт поставив сикось-накось,
значенья не придав словам,
примерился и выбрал ракурс,
твердя:
– Cherchez, сherchez la femme!

На холст ложились тени, блики –
глаза и плечи, грудь и стан,
набросок бледный и безликий
вздохнул и женщиною стал.

Встряхнула ты копной упрямо,
скользнула взглядом по стене,
шагнула из дрожащих рамок
и – подошла ко мне.

5 ноября 2011 года.

Рыцарское

Вике

Я скачу.
Я рыцарь на коне.
Всё на месте – щит, кольчуга, латы.
Облака слетаются ко мне,
мы летим.
Мой конь – Пегас крылатый.

Ложь и клевету разносят рты,
жизнь пытаясь сделать сущим адом.
Все мои доспехи – это ты.
Мне совсем не боязно, –
ты рядом.

14 ноября 2011 года.

Я встретил Вас

Вике

Я встретил Вас.
Дитя Урала,
я встретил Вас, дитя Невы.
Во мраке молния сверкала.
В ту пору были мы на "Вы".

И девственна, и круглолица
плыла луна над массой крыш.
Вы были – точно – не девица,
и город – точно – не Париж.

А я, потрёпанный и древний,
как пыжился! – ни дать, ни взять.
Я родом был не из деревни,
но город мой, уж ты поверь мне,
так трудно городом назвать.

Я встретил Вас.
Теперь на "ты" мы,
и дочь растёт у нас с тобой,
и город, древний и пустынный,
стал домом, родиной, судьбой.

Я встретил Вас.
Конечно, случай,
а он лишь Богу по плечу.
Я встретил Вас.
И доли лучшей
я не хочу.
Я не хочу!

Я встретил Вас.

16 ноября 2011 года.

ВОСХОЖДЕНИЕ

Кадр из фильма Валерия Ортенберга «ВОСХОЖДЕНИЕ»

для сайта "My Story" –

http://www.youtube.com/user/ortivika?v=NZPFEAK64fU&lr=1

Вике

Зловеще надвигались тени
неведомых и мрачных сил.
Кружили вьюги и метели,
порою дождик моросил.

Дела пытаясь устаканить,
глотала чернь денатурат,
и на часах стояла "Память"
у стен и врат.

Но различала ты в тумане,
как, взглядом раздвигая муть,
украинская баба Саня
тебя благословляет в путь,

и, на уральский лад гутаря,
из замогильной темноты
Монетова вставала Дарья,
сложив щепоткою персты.

Прощайте, русские равнины!
"Семь сорок", скрипочка, сыграй!
Уводят набожные финны
Святой народ в далёкий край,

где телу и душе просторней,
где под Давидовой Звездой
ты наконец-то пустишь корни
навечно, а не на постой.

30 ноября 2011 года.

Кручусь, как белка в колесе

Вике

Кручусь, как белка в колесе,
несусь, как спиц мерцанье,
с трудом, как многие, как все,
свожу концы с концами.

Перед экраном,
вечерком
зайдя к соседу в гости,
мелю бескостным языком,
перемываю кости.

Жена одёрнет:
– Помолчи!
Отведай лучше торта. –
Я подчиняюсь.
И к ночи
не поминаю чёрта.

Раз в месяц подстригаю сад,
в четверг несу покупки,
по пятницам, как жизнь назад,
жену целую в губки.

Она шепнёт:
– Со мной ложись,
не думай про пустое... –
И понимаю я, что жизнь
ещё чего-то стоит.

18 декабря 2011 года.

to be!

Вике

Я шёл по жизни, словно обречённый
на пребыванье в суете сует,
а даль была то белою, то чёрной,
в ней то зияла тьма, то брезжил свет.

Бывало, что сжигал дотла мосты я,
случалось так, что возводил мосты,
я выбирал дороги непростые
и замирал при виде красоты.

Любой поступок был всегда экзамен,
а выбор дан – to be or not to be.
Но вот однажды ангел протрубил,
увидел я, какая ты,
и замер
и сжёг мосты.

24 декабря 2011 года.

ПОТОМСТВЕННОЙ ИНТЕЛЛИГЕНТКЕ ВВВ

Вот такая у меня жена

ВВВ

Искал тебя повсюду
я шесть десятков лет.
Когда ты бьёшь посуду,
тебя прекрасней нет.

Практически не целясь,
утратив внешний лоск,
ты разбиваешь челюсть
и вышибаешь мозг.

Дела необратимы,
как смерть или говно.
Подобные интимы
лишь мужу знать дано.

Венец моих открытий!
Магический кристалл!
Чудесный город Питер
такую воспитал.

Волшебные моменты –
ну, чистый Голливуд…

Одни интеллигенты
в том городе живут.

23 января 2012 года.

О ДОРОГОВИЗНЕ ЗЕМЕЛЬНЫХ УЧАСТКОВ

(Грустное объяснение с Викой)

Я занимаю мало места,
поскольку к старости усох.
А был ведь строен и высок,
и ты была моя невеста.

Потом, как муж замужней дамы,
я стал мужчина хоть куда!
Но обрастаем коркой льда
мы, к сожалению, с годами.

Мы все в подлунном мире тленны,
со временем теряем лоск,
извилины спрямляет мозг,
сникают органы и члены.

Мы были – и чины, и мэтры,
всех расставляли по местам,
а вот теперь то тут, то там
утрачиваем сантиметры,

и мнутся мускулы, как тесто,
дрожит рука, дрожит нога.

Земля безумно дорога,
и надо экономить место.

12 февраля 2011 года.

Житейская мудрость

Состарился я, поседел,
мне век не сулил коронаций.
Сижу я, монарх не у дел,
мне поздно уже начинаться.

Векам и ветрам обнажён,
живу – согрешу и покаюсь.
Я не был покамест бомжом,
но это не поздно – покамест.

Кидаюсь в бессмысленный спор,
люблю беззаветно и нежно.
Не умер ещё – до сих пор,
но это – увы! – неизбежно.

О чём я?
Да, в общем, о том,
что в жизни бессмысленны торги,
и нам одинаково дом
на троне, в подъезде и в морге.

Мы все пред Судьбою равны,
и все индульгенции лживы.
Нам снятся похожие сны,
покуда мы всё ещё живы.

Не счесть ни побед, ни потерь,
просчёты и справа, и слева.

Я слышу, что хлопнула дверь –
явилась моя Королева!..

13 февраля 2012 года.

Объяснение

У калитки

Вике

Ты это знаешь и сама,
и объясняться нет резону:
не напишу тебе письма,
не позвоню по телефону,

не причиню тебе обид,
не омрачу случайно душу
и устоявшийся твой быт
я ненароком не нарушу.

Живи, не зная бурь и бед,
лишь повседневные заботы…
Готовишь ты сейчас обед,
твой муж домой спешит с работы.

И я, признаться, в свой черёд
привязан к дому, как улитка.

Вот улица,
вот поворот
и наша белая калитка.

17 февраля 2012 года.

О пользе овсяной каши

На свете я живу не громче мышки.
В моей семье покой и тишина.
Моя жена не только пишет книжки,
но и читает изредка она.

Из книжек набираясь чуши всякой,
она её внедряет сразу в быт.
Теперь она увлечена овсянкой,
и я овсянкой доверху набит.

Свободный от порывов и желаний,
овсянкой наполняя закрома,
я бегаю уже быстрее лани,
быстрей, чем даже заяц от орла.

Я отличаюсь статью и осанкой,
в грозу гуляю и открыт ветрам,
всё потому, что я кормлюсь овсянкой,
то бишь, овсяной кашей по утрам.

Овёс полезен, это знают кони,
вот с них-то брать нам следует пример.
Нрав от овса становится спокойней,
а также форма, твёрдость и размер.

Я поднимаю над собою парус,
везу я в гору мой нелёгкий воз.
Я всё смогу, я очень постараюсь.
Будь счастлива.
Я буду есть овёс.

2 апреля 2012 года.

ВИРАЖИ ПАМЯТИ

Подбородком опершись

Вике

С годами я утратил качество,
доставшееся нам от предков:
что помнилось, всё стёрлось начисто
из мозговых извилин редких.

А хочется, так сильно хочется
вернуться вспять по зыбкой тропке
и имя чьё-нибудь и отчество
извлечь из черепной коробки,

на ощупь или по наитию
вернуться в прожитую давность,
былые воссоздать события
и заново прожить их данность.

Распознаю в нечётком глянце я
то в розницу, то сразу оптом:
видения плывут, меняются,
скрываются за поворотом,

на отдалении уменьшено,
как будто в глубине колодца,
вдруг возникает слово – «женщина»,
и сердце учащённо бьётся.

А, значит, качество – теперь оно
устойчиво, как запах перца,
и, стало быть, не всё потеряно –
пусть не в извилинах, но в сердце.

А значит – будет продолжение
(чтоб память непременно крепла)
и собственное всесожжение,
и возрождение из пепла.

11 апреля 2011 года.

Непридуманная история

Быть может, я попал в аварию,
а, может, ряд других причин,
но – где ж вы, где ж вы, очи карие? –
Как говорится, я "почил"…

Отсутствует сердцебиение,
угас мой старческий задор,
я слышу ангельское пение
и вижу белый коридор.

Ну, чем меня смертельно ранили?
Удар ножа?
Гремучий газ?
Я слышу голоса:
– Не рано ли?
– Да нет, пожалуй, в самый раз. –

Навек слова запомню эти я,
но сказанного не вернёшь.
Прошли мои десятилетия,
и в результате газ и нож!

Мне больше не петлять дорогами,
не мчаться на семи ветрах.
Забор увешан некрологами,
а плоть преобразилась в прах.

Семь дней отсижено, отплакано,
отпадано на коврик ниц.
Вдова промолвила:
– Вот так оно… –
и слёзы капнули с ресниц.

И дочь моя (почти на выданье!)
вздыхает, по отцу скорбя,
и стало горько и обидно мне –
не за отчизну, за себя.

Лежит бесчувственная мумия,
и – где она, былая прыть?
Хочу обнять вдову, жену ли я
и даже оплодотворить!

Я глянул вниз очами строгими,
преодолел смертельный страх.
Хочу, хочу петлять дорогами
и мчаться на семи ветрах!

Но вдруг услышал, дрогнув усом, я,
как слышал много лет подряд:
– Опять скопилось много мусора,
не прибран двор, не убран сад!..

Такая вот стряслась история –
увы! – без указанья дат.

По белому по коридору я
побрёл, куда глаза глядят…

26 апреля 2012 года.

PS Вика прочитала и вынесла вердикт:
– Какая… фигня, кроме строчек "Хочу обнять… и даже оплодотворить!", разумеется.

Мне обычно при делёжке

Мне обычно при делёжке,
будто всё для куража,
не хватает вилки, ложки
и, естественно, ножа,

нет напарницы для танца,
нет тарелки для торта,
а кусок, что вдруг достался,
проношу я мимо рта.

Мне работа не по силам,
мне пиджак не по плечу.
А женился на красивой!
Чтоб не сглазить, промолчу…

8 июня 2012 года.

Impression

Вике

Бреду я по Земному шару,
бреду и оставляю след.
Прости, что я тебе мешаю
так много лет.

Ты скажешь:
"Скатертью дорога!"
Махнёшь рукой:
"Счастливый путь!"
Но всё от Бога,
всё от Бога,
не обессудь.

Увы, какие наши лета,
и кто на что ещё горазд!
Проходит всё.
Пройдёт и это. –
Екклезиаст.

5 июля 2012 года.

Дорога

Вике

Даль синела, и месяц плыл, грохотала гроза ли, эхо ли,
над дорогой клубилась пыль.
Мы куда-то с тобою ехали.
Над рекою белел туман, предрассветные звёзды таяли.
Помню:
я тебя обнимал, и лежала рука на талии,
не тревожил тебя ничем, на ухабах тебя подхватывал,
и покоилась на плече на моём голова твоя

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Я состарился, поседел, утопаю в житейском омуте.
Ты, устав от домашних дел, прикорнула в соседней комнате.
За окном наступила ночь, в небе звёздные многоточия.
У экрана заснула дочь. Ей двенадцать.
Любуюсь дочерью.
Быт налажен наш и устой. Телевизор шумит помехами.

А дорогой счастливой той
мы с тобою давно проехали.

15 сентября 2012 года.

ПРО РАЙ В ШАЛАШЕ

Про рай в шалаше04 "С милой рай в шалаше". –

Народное поверие.

Рай, он с милой и в шалаше,
если милая по душе,
если милая не доска,
если грудь её высока,

если в том шалаше простом
сервирован со вкусом стол,
а в углу кровать два-на-два,
так что кружится голова.

На поляне, где наш шалаш,
оборудованный гараж,
а внутри не мечта, а быль,
заграничный автомобиль –

скажем, «Вльво» или «Порше»
так украсят рай в шалаше,
что умчится в полёт душа
в предвкушении шалаша.

29 ноября 2012 года.

ЗАКРЫТЬ ЦИКЛ